Никто не вспомнит о проигравших. А ему, Герою, поставили памятник еще при жизни, я не шучу.
Я даже не пытался оправдаться. У меня метка и попытка убить Дамблдора, а когда меня увозили из Хогвартса под белы рученьки, я вообще двух слов связать не мог. Меня трясло и мутило от страха и еще не осознанного, невероятного счастья, от того что Поттер остался жив.
Когда я случайно наткнулся на него в Хогсмите, он был совершенно безумен. Безумен - по обычной красноглазой причине, совершенен - для меня, не видевшего его больше года. Я был один, и потерял счет времени. Он был в ловушке - между Дамблдором, министерством и Вольдемортом. Я не питал иллюзий, я вообще мало думал, да и времени на раздумья мне Поттер не дал. В течение двух сумасшедших дней мы не выходили из провонявшего насквозь номера "Кабаньей головы". Защищенного нашей совместной, подкрепленной отчаянием магией, и, полагаю, наиболее безопасного в те дни места во всей Англии. Поттер нес чушь, кажется, он вообще разучился связно излагать свои мысли. Не то что бы он умел когда-то. Я, честно сказать, тоже вел себя не совсем подобающе малфоевской чести, папочка бы в гробу перевернулся.
Со всех сторон шла война, а я был опять влюблен, загипнотизирован, заражен им.
Когда Поттер ушел, у меня в голове что-то перещелкнуло. Наверное, подобное чувство я ощущал, когда сгорел Малфой-мэнор - чувство, что я больше никогда не вернусь домой.
Сердце стучит как часовая бомба, дурацкая ассоциация, от которой я никак, спасибо дементорам, не могу отделаться. Я недолго сижу в Азкабане, но осталось мне еще меньше. Жаль, что Поттер не может поцеловать меня еще разок вместо дементора, пусть это так же мне стоило бы души.
Я никогда не увлекался предсказаниями, но в этот раз я точно знаю, что будет. Он перепишет свою жизнь на чистые страницы, женится на мелкой Уизли и будет жить долго и счастливо. Не вспоминая обо мне, потому что ничего хорошего нет, ни во мне, ни в этих воспоминаниях.
Потому что заклинание "Обливэйт" не лечится.