Покажи свой дневник

[peasant]

Виталий Лейбин, автор «Эксперт», «Русский репортер»
Татьяна Арефьева, автор «Русский репортер»

Разговорчивый отечественный блогер любит поскандалить на форуме или написать в своем дневнике, что у начальника, к примеру, новая любовница. Ему кажется, что он с компьютером наедине, и если наутро его выгоняют с работы, он очень обижается. Хотя каждая из сторон конфликта по-своему права


Валентину Кныш, студентку факультета искусств Санкт-Петербургского гуманитарного университета профсоюзов (СПбГУП) отчислили со второго курса. Собрали научный совет и приговорили девушку, почти круглую отличницу, к изгнанию с позором. За что? За то что в своем сетевом дневнике она обсуждала личность профессора кафедры режиссуры мультимедиа, режиссера Сергея Овчарова, используя нецензурную лексику. Позже Валентина в том же дневнике объясняла, что к этому преподавателю она относилась с глубокой симпатией, а текст написала по следам их творческих разногласий.

Из американской компании Delta Air Lines была уволена без выходного пособия Эллен Симонетти. Она вела в сети дневник, записывая вымышленные истории из жизни «Анонимных авиалиний». Плоды ее фантазий могли бы лечь в основу сериала, если бы однажды Эллен не сфотографировалась в униформе стюардессы на фоне салона самолета и не разместила изображение в блоге. И хотя название компании в записях не упоминалось, Эллен обвинили в разглашении служебной тайны.

Обе эти истории говорят об общей тенденции: начальники по обе стороны океана почувствовали смутную угрозу и вышли на тропу войны. В американской прессе появились исследования, утверждающие, что блоги активно читает четверть работающего населения страны. Причем каждый тратит на просмотр интернет-днев­ников по меньшей мере 3,5 часа в неделю, то есть 9% рабочего времени. Итого за год набегает почти 5 млрд рабочих часов. Причем, если бы сотрудник просто сидел на рабочем месте и смот­рел в стену, делая вид, что думает о деле, никого бы это не возмутило. Блоги же, зачастую содержащие больше актуальной информации, чем обычные СМИ, и способные расширить кругозор сотрудника, почему-то были признаны страшным злом. И не только за океаном.

Не справились со свободой
На Западе блогеры быстро поняли, что к чему, и завязали с провокационными постами. Наши же, напротив, пошли вразнос: сетевые дискуссии с каждым месяцем становятся все жестче, а границы дозволенного в личном блоге все расширяются и расширяются. Похоже, многим так хочется «пострадать за правду», что они готовы кричать ее к месту и не к месту.

Прецедентом уголовного преследования за запись в интернет-дневнике стал случай с музыкантом сыктывкарской группы Project:a Саввой Терентьевым, который попал под статью 282 Уголовного кодекса РФ «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства». А он всего-то написал комментарий в чужом дневнике, просто поддержал тему: «Менты и гопота — одно и то же. Было бы неплохо, если бы неверных ментов периодически сжигали на Стефановской площади». На общем фоне практически безграничной свободы слова в Рунете — просто невинная шутка. Но милиционеры юмора не поняли и были по-своему правы.

Бывают, конечно, случаи абсурдные, когда начальство неправо по определению. Например, 18−летний студент Мурманского колледжа экономики, статистики и информатики (МКЭСиИ) Анатолий Ющенко был исключен за пост, в котором критиковал… студенческий концерт.

Иные увольнения вообще можно объяснить разве что каким-то иррациональным страхом перед новой неведомой угрозой. «Я работала помощником старшего бухгалтера, все было очень хорошо, и вдруг я оказалась на улице — без денег и с волчьим билетом. Теперь у меня два пути: или из города уехать, или профессию поменять. И все из-за каких-то дневников», — пишет Аня из Пскова. Ее история похожа на сотни других, регулярно всплывающих в Сети. Работала девочка в конторе, часто сидела в блогах, заходила в них в основном из дома, с работы — только в обеденный перерыв. Но злой системщик настучал начальнику, и тот уволил ее без суда и следствия, а потом не поленился, позвонил на новое место работы и зачитал руководству «подозрительные места» из ее личных записей. После чего ее и оттуда уволили.

Теперь Аня раскаивается в том, что слишком доверяла сетевой анонимности. Ей казалось, что, входя в Сеть, она для всего остального мира становится невидимкой, но начальство вернуло ее с небес на землю: «Милочка, все, что произведено в рабочее время на казенном оборудовании, считается собственностью организации. Так что мы имеем право хоть читать твои дневники, хоть распечатывать и на стену вешать». И это, кстати, вовсе не самодурство, а своеобразно понятая норма авторского права. В статье 1295 ГК РФ и в статье 14 Закона «Об авторском праве и смежных правах» действительно написано, что исключительное право на служебное произведение принадлежит работодателю.

Но может ли личный дневник считаться служебным текстом? Ведь если бухгалтер в рабочее время сочиняет стихи вместо того, чтобы составлять зарплатные ведомости, он, конечно, может схлопотать взыскание за нарушение трудовой дисциплины вплоть до увольнения, но никаких прав на его стихи у работодателя не появится. Теоретически контора вообще не вправе обсуждать с работником выдержки из его блога. На практике же иные организации уже в трудовом соглашении прописывают, что им принадлежат права на всю интеллектуальную продукцию, созданную сотрудником в рабочее время. Получается, и на блог тоже.

Руководитель отдела одной московской аудиторской компании на условии анонимности поделился с «РР» корпоративной тайной: «Я разослал временный регламент по контактам со СМИ, где приравнял блоги к СМИ. Если кто долбанет чего в своем “ЖЖ” про контору — будем рассматривать как официальный комментарий. Конечно, это не совсем корректно, но нужно. Естественно, нашлись умники — написали: “А что, если у меня подзамочная запись или весь блог под замком?” Но я на это ответил: “Будем рассматривать ваш блог как СМИ, распространяемое по подписке”».

Начальник не понимает, что крамольная мысль сотрудника не может стать легальной причиной увольнения. Популярность откровенных личных дневников в интернете, которые вдруг стали публичными, оказалась неожиданностью для всех сторон конфликта. Эпоха блогов дала миру новый уровень свободы слова. И мы с этой свободой пока не справляемся.

Борьба с призраками
Настоящую панику среди блогеров вызвало недавнее заявление Владимира Слуцкера, заместителя председателя Объединенной комиссии по национальной политике и взаимоотношениям государства и религиозных объединений при Совете Федерации. Он сказал, что сайты с аудиторией от тысячи посещений в день должны регистрироваться как СМИ и нести ту же ответ­­ственность за дезинформацию. Блогеры, самый нервный народ в мире, возбудились до чрезвычайности. И мало кто подумал о том, что, если закон все же будет принят, регистрация тысячников станет автоматической и каждый из них сможет устраивать свою маленькую войну против несправедливости, судиться с притеснителями, как взрослое СМИ, и выигрывать суды.

Пока блогеры этого не понимают. Равно как и Владимир Слуцкер не отличает количество посещений сайта/блога от количества посетителей. Цифра, упомянутая им, была взята из статьи 12 Закона «О СМИ», согласно которой от регистрации освобождены печатные издания с тиражом до 1 тыс. экземпляров. Но считать посещения сайта — все равно что исчислять тираж печатного издания количеством заглядываний в него читателя: купил человек журнал по дороге в метро, пролистал на эскалаторе — один экземпляр, раскрыл в вагоне — уже два экземпляра, дал посмотреть коллеге на работе — три. И так далее.

Кто же так испугался интернет-дневников, откуда пошла волна? Может, те, кто плохо разбирается в современных технологиях и сами с интернетом «на вы»? Или те, чей бизнес или политическая репутация пострадали от разоб­лачений или клеветы?

Ну, скажем, интерес Слуцкера к судьбам русского интернета глубоко личный. Сенатора и его жену допек своими публикациями на сайтах с компроматом Олег Лурье, журналист, издатель и несостоявшийся депутат Госдумы РФ от «Справедливой России» по Нижегородской области. Поневоле затоскуешь о тех временах, когда в стране было десять газет и ни в одной про личные дела номенклатуры не писали.

Но год назад и заместитель генпрокурора России Иван Сыдорук настаивал на введении в Рунете цензуры — там, дескать, кто угодно может прочитать рецепт создания бомбы из подручных материалов. А начальник бюро специальных технических мероприятий МВД РФ генерал-полковник Борис Мирошников предложил регистрировать паспортные данные граждан при подключении их к интернету. Ну не понимает он, что честные пользователи имеют свой IP, по которому и адрес, и телефон, и номер паспорта вычисляются за секунды. А нечестные… они живут в Сети, знают все ее тропы, и им начальники не указ.

Чтобы посадить в тюрьму за общественно опасные действия во Всемирной паутине, новые законы не нужны. Хватит и старых. А попытки функционеров ввести интернет-цензуру вызваны просто страхом перед неведомым, непониманием структуры интернета и утратой ориентиров в меняющемся мире. Они искренне не понимают, почему культуру сетевого высказывания нельзя ввести законодательно, например объявить: «С 1 марта мы не ругаемся матом и не выражаемся на албанском». Но если этого нельзя, то что можно?

Диссидентский шик
Из-за похорон Ельцина незамеченным прошел инцидент с помощницей тогдашнего зампредседателя комитета по безопасности Госдумы Сергея Абельцева из ЛДПР. В ее блоге среди прочего можно было почитать высказывания шефа о «марше несогласных»: «Выходит шобла триста-четыреста человек и начинает диктовать всей России, б… Ведь в Москве полно бешеных собак. Я предлагаю поймать этих бешеных собак, б…, и выпустить на эту толпу, б…».

Случись такое в Европе или Америке, передовицы газет на следующий день пестрели бы заголовками «Матершинник, прочь из Думы!», «Кто стоит у власти?», «Несогласные против бешеных псов». Сергей Абельцев был бы вынужден уйти из политики, а блог его помощницы издали бы в твердом переплете, и сама она стала бы знаменитой не меньше Моники Левински. Просто потому что призыв натравить на людей собак и ненормативная лексика, равно как и вообще любая неполиткорректность, там противоречат публичной норме. А у нас блогерша просто вылетела со скандалом с работы, тихо нашла себе другое место, и след ее затерялся.

Но есть из этой истории и другой вывод, куда более интересный, чем очередная констатация того, что политкорректность у нас не в моде, а ругань никого не шокирует. Похоже, эту девушку ежедневно мучило противоречие между тем, чем она занималась на работе, и ее убеждениями.

Осенью 2007−го журналистку Юлию Юзик уволили из «Комсомольской правды» за размышления о тяжелой доле политического обозревателя. «…Мне-то надо кормить детей. Писать — это все, что я умею делать. А в каком российском СМИ можно писать, не испытывая пресловутого внут­реннего диссонанса? … Бороться с системой — смешно. Система всегда победит. А тот, кто посмел бороться с ней, будет выставлен посмешищем. Таким, каким сегодня я выставила г-на Буковского», — писала она в своем блоге, в душе симпатизируя герою своей статьи. Печальные рефлексии рано или поздно посещают каждого писателя — он ведь человек тонко чувствующий и зачастую склонный к самобичеванию.

Юля Юзик считала, что своей откровенностью она вызовет скорее сочувствие, чем упреки.

Публика ведь любить почитать о том, что все журналисты (политики, бизнесмены, клерки, бабы, мужики) — сволочи. А Юзик призналась еще и в «социальной шизофрении»: на работе, мол, одно, дома другое, из-за денег приходится идти против совести, врать. Вообще-то таких недовольных — местом работы, ее сутью, коллегами, своим социальным положением — много. И чем жестче менеджмент и общепринятые нормы корпоративного поведения, тем больше у людей желания вылить грязь на свою контору и начальство. Но самобичевание на публику с раскрытием своей собственной нечестности — это уж какой-то чисто русский мазохизм.

На службе люди производят некий продукт, сидят смирно и получают за это деньги. А приходя домой, начинают рубить правду-матку. Оказывается, официант не может пережить, что мясо в ресторане не первой свежести. Рука оператора сотовой связи так и тянется написать в дневнике, что тарифы в мобильной телефонии — сплошной обман, особенно роуминг. Даже конт­ролерша в метро на станции «Перово» не в силах молчать о том, что турникеты считывают с проездного билета по несколько поездок за раз, и был бы у нее блог — она исписала бы его постами, клеймя начальство и техников. Это уникальный плюс российских интернет-дневников: из них можно много чего узнать — никто ничего не стесняется и почти ничего не боится.

Быть недовольным собой и судьбой — диссидентский шик, переживший четыре десятилетия. Он жив в блогах «старой гвардии», пишущей о язвах бытия в стиле «многобукв». Ему подражает молодняк, гормонально склонный к нигилизму. Отсюда общий бубнящий тон Рунета. Возможно, эта ненависть к себе — напускная, она — дань «литературной норме»: мол, если не поругать себя или хотя бы начальство, кто ж тебе поверит.

Возможно, реальной депрессии в обществе меньше, чем напускной. Руководители всех уровней блоги заметили и стали нещадно за них увольнять, а человек, получающий деньги за свою работу и при этом поливающий ее грязью, сейчас вызовет чаще неприязнь, чем во времена СССР. И понятно почему. Сегодня такое поведение воспринимается как подростковое. Взрослый сам отвечает за себя и либо открыто отстаивает свое мнение, либо находит другую работу, либо сознательно принимает правила корпоративной этики в обмен на зарплату. Он не будет заниматься самокопанием, выставлять это напоказ перед всем честным народом. Мода на двоемыслие и депрессивность скоро пройдет, и наш интернет станет несколько менее откровенным, конкретные имена и названия контор будут встречаться в нем реже. За это блогеров не будут пугать увольнением, начальники перестанут в страхе мониторить Яндекс, а политики — строить бессмысленные прожекты о регулировании интернета.